Не меньше, чем «крестьянский поэт», Некрасов известен как талантливый и разносторонний журналист, предприимчивый и дальновидный редактор. На каждом из этих поприщ Николай Алексеевич трудился с огромной самоотдачей.
Н.А. Некрасов. Изображение: GettyImages
Уже восемнадцатилетнего Некрасова знали во многих редакциях петербургских журналов как талантливого журналиста и даровитого литературного критика. Внешне отнюдь не богатырского сложения, бледный, с глухим голосом, он отличался силой характера, незаурядным умом и громадной работоспособностью. В 1840 году он становится помощником редактора в журнале «Пантеон русского и всех европейских театров» Ф. Кони и сотрудником «Литературной газеты», которую издавал А. Краевский. Руководство таких опытных наставников и личная инициатива помогли Некрасову быстро овладеть всеми тонкостями журнальной работы, поэтому не удивительно, что он смело взялся за реализацию собственных редакционно-издательских планов. Считается, что выпущенные им в 1845-1846 гг. альманахи «Физиологии Петербурга» и «Петербургский сборник» ознаменовали появление так называемой «натуральной школы» и послужили возникновению демократического направления в русской литературе. Читательский отклик на них был весьма благоприятен: публикации отражали дух времени. Почувствовав удачу, Некрасов решается на самостоятельно создание журнала и уже в конце 1846 года вместе с журналистом и писателем Иваном Панаевым берет в аренду «Современник», бывший пушкинский журнал. Чтобы вдохнуть в некогда популярное издание новую жизнь и обеспечить подписку, Некрасов смело разрекламировал свой новый проект на страницах других журналов. Опытные коллеги откровенно посмеивались над его начинаниями, однако Некрасов не тушевался и пускал в ход один за другим свои козыри, учитывая самые разные запросы читающей публики. Вот что было обещано потенциальным подписчикам: большой объем - «Современник» с 1847 года будет издаваться книжками от 250 до 300 печатных листов; регулярность и качество - книжки будут выходить аккуратно 1-го числа каждого месяца и печататься на хорошей бумаге; лучшие авторы – в «Современнике» будут печататься Белинский, Гончаров, Даль-Луганский, Достоевский, Герцен, Майков, Огарев, Одоевский, Панаев, Соллогуб, Тургенев… Сверх того – в журнале будут актуальные научно-популярные статьи видных ученых и профессоров Московского университета. В «Современнике» будут представлены жанры на любой вкус - романы, повести, драмы (оригинальные и переводные), статьи по искусству, юмористические статьи, пародии, физиологические очерки, очерки современных нравов, известия о всех новостях, касающихся театра, литературы, музыки, живописи, общественных увеселений, мод и пр. А вот бонус для модников - к каждому нумеру будет прилагаться парижская раскрашенная картинка из журнала «Les Modes Parisiennes». И еще один сюрприз - при первом нумере «Современника» подписчики получат безденежно два романа: вполне оконченный роман г. Искандера «Кто виноват?» и новый роман Жоржа Санда «Лукреция Флориани».
Групповой портрет русских писателей - членов редколлегии журнала "Современник". Гончаров Иван Александрович, Тургенев, Иван Сергеевич, Лев Николаевич Толстой, Григорович Дмитрий Васильевич, Дружинин Александр Васильевич и Островский Александр Николаевич. Фото Сергея Левицкого, 1856 г. Изображение: cigarday.ru
Всё обещанное было исполнено, но это стоило неимоверных усилий, поскольку, по признанию самого Некрасова, он чувствовал себя среди своих соратников единственным прагматиком, ответственным за коммерческую сторону дела: «Один я между идеалистами был практик. И когда мы заводили журнал, идеалисты это прямо мне говорили и возлагали на меня как бы миссию создать журнал… Я поклялся не умереть на чердаке, я убивал в себе идеализм, я развивал в себе практическую сметку». При этом Некрасов не снимал с себя журналистских и литературных обязанностей: «Случается писать без отдыха более суток, и как только паралич не хватил правую руку», — жаловался он. И это не преувеличение. А. Суворин в своих очерках о Некрасове писал, что тот «создал журнал, несмотря на все препятствия, на отсутствие сотрудников, денег и возможности писать что-нибудь такое, что живо затрагивало бы общество...».
Иногда для нового номера не хватало материала, и тогда Некрасов пускался на хитрость и привлекал к созданию художественного текста сразу нескольких литераторов. По воспоминаниям Некрасова, он и Панаева так вместе создавали главу за главой романы «Три страны света» и «Мертвое озеро», иногда даже не зная, как будет развиваться дальнейший сюжет: «У меня в кабинете было несколько конторок. Бывало, зайдет Григорович, Дружинин и другие, я сейчас к ним: "Становитесь и пишите что-нибудь для романа, главу, сцену". Они писали. Но все, бывало, не хватало материала для книжки. Побежишь в Публичную библиотеку, просмотришь новые книги, напишешь несколько рецензий - все мало. Надо роману подпустить. И подпустишь. Я, бывало, запрусь, засвечу огни и пишу, пишу. Мне случалось писать без отдыху более суток. Времени не замечаешь; никуда ни ногой, огни горят, не знаешь, день ли, ночь ли; приляжешь на час, другой и опять за то же. Теперь хорошо вспомнить об этом, а тогда было жутко, и не раз мне приходили на память слова Белинского, которые он сказал мне за неделю до смерти: "Я все думаю о том, - говорил он, лежа грустный, бледный, - что года через два и вы будете лежать так же беспомощно, как я. Берегите себя, Некрасов". Но разве можно было себя беречь?..»
Тургенев в редакции «Современика» читает Некрасову и Панаеву. Изображение: trud.ru
Издательская и журналистская работа осложнялась давлением цензуры. Нередко тираж не выпускали вовремя, потому что отпечатанные экземпляры содержали, по мнению запоздавшего с оценками цензора, «крамольные» сочинения. Некрасову удавалось обеспечивать относительно лояльное отношение цензуры к журналу, но скольких усилий это ему стоило, и сколько конфликтных ситуаций приходилось разруливать… Один инцидент с участием цензора буквально перерос для «Современника» в катастрофу: рассорились писавшие для журнала Тургенев и Добролюбов. Цензор, получивший на вычитку статью молодого критика, счел ее дерзкой и, нарушив всякие деловые нормы, помчался к Тургеневу «предупреждать». Иван Сергеевич пришел в негодование и предъявил Некрасову ультиматум: «Выбирай – я или Добролюбов». Хотя в статье не было никакой уничижительной критики или неуважения, Тургенев был сильно раздосадован. Добролюбов, как человек честный и объективный, был уязвлен не меньше. Некрасов метался между конфликтующими сторонами, увещевал и успокаивал, но в миротворчестве не преуспел и выбрал сторону Добролюбова. К моменту выхода статьи в «Современнике» о конфликте знал весь Петербург, бросились читать и сразу стало ясно, что ссориться было не из-за чего. Занимавшие сторону Тургенева стали говорить о подмене статьи. Неприятная, мягко говоря, ситуация для всех участников конфликта, а для издателя особенно.
Разногласия в писательской среде, увы, не редкость. Причин для сплетен, взаимных обличений, обид и поклепов бывает предостаточно: тут и соперничество, и зависть не последнюю роль играют, и денежные вопросы, и наушничество «доброжелателей», и пороки и слабости, запечатленные «безгрешными» современниками-мемуаристами. В результате потомкам достается такой эклектичный портрет литератора, что не разобрать, что в нем правда, а что ложь, где истинные черты, а где придуманные. Причем не раз бывало так, что творческий портрет (часто возвышенный, благородный) перекрывался отнюдь не лучшими чертами личностными, и вот уже дилемма – верить или не верить автору, который учит хорошему и доброму, а сам злодей или нечист на руку? Этот вопрос о несоответствии когда-то Максим Горький затронул в фельетоне «Как ссорятся великие люди», в котором заметил: «Возьмите биографические статьи французов о Бальзаке, который работал из-за денег, что не помешало ему творить бессмертные вещи, и сравните их с русскими воспоминаниями о Некрасове хотя бы. В первом случае вы увидите, что пишут главным образом о Бальзаке-литераторе, во втором вам ясно станет, что речь идет о Некрасове - картежнике и носителе шинели с бобровым воротником... Бросается в глаза желание не забыть рассказать публике о темных и антипатичных сторонах характера того лица, которое служит объектом воспоминаний…». Не единожды возвращаясь к этой теме, Горький замечал, что терпеть не может те мемуары, авторы которых делают акцент на личных слабостях известных личностей, и называл это «злой памятью маленьких людей, которым приятно отметить проступок или недостаток большого человека, чтобы тем принизить его до себя».
Николай Некрасов. © Репродукция Фотохроники ТАСС. Изображение: tass.ru
На долю Н. А. Некрасова, личности сильной и неординарной, таких несправедливых обвинений выпало немало, и большая часть – со стороны собратьев по перу или людей, близких к его литературному окружению. Современники не могли понять, как в одном человеке могут уживаться такие диаметрально противоположные вещи, как прагматизм и гедонизм, прижимистость и щедрость, холодная расчетливость коммерческого человека и азарт игрока, внимание к «теме народной» и барская любовь к комфорту. «Отец мой был охотник и игрок,/ И от него в наследство эти страсти/ Я получил, они пошли мне впрок», - писал Некрасов в стихотворении «Уныние» (1874 г.). Более того, впрок пошла и энергия места, в котором вырос будущий поэт, журналист и издатель. А. М. Скабичевский в поисках «формулы Некрасова» вывел такое оригинальное определение: «Он представлял собой действительно чрезвычайно яркий тип, но не поэта народного горя, как воображают себе такого поэта люди шаблонного мышления, а ярославца...». По устоявшемуся мнению, ярославцам свойственны такие черты, как предприимчивость, авантюризм, бесстрашие и жажда обогащения. «Борьба, лишения, вечный страх и вечная, неумирающая надежда... Вот как куются денежки!..» - говорит некрасовский герой Каютин в романе «Три страны света». По мнению Скабичевского, Некрасов принадлежал к типу тех людей, из которых получаются либо отважные мореходы и путешественники, либо пираты и контрабандисты, ибо он обладал «сильными страстями, которые постоянно требовали исхода в каких-нибудь потрясающих впечатлениях, и мелкая тина повседневных дрязг претила ему. По самой натуре своей это был боец, для него необходима была борьба с такими препятствиями и опасностями, в которых заключался бы более или менее отважный риск». И журнальная работа Некрасова привлекала во многом тем, что была полна неожиданных поворотов, требовала смелости и мобильности, умения предугадывать события и лавировать, обходя подводные камни.
«Идеалисты», хоть и печатались в журнале, от осуждающих оценок не воздерживались. Так, взгляд Достоевского выхватил в портрете Некрасова весьма несимпатичные черты. В свойственной ему манере пессимистичного психоанализа писатель объяснял некрасовскую одержимость присутствием «демона»: «Это был самый мрачный и унизительный бес. Это был демон гордости, жажды самообеспечения, потребности оградиться от людей твердой стеной и независимо, спокойно смотреть на их злость, на их угрозы». Справедливости ради надо отметить, что на похоронах Некрасова Достоевский произнес проникновенную речь и поставил его в ряду лучших поэтов России.
Некрасов и Достоевский. Изображение: petrsu.ru
Для издателей того времени характерна была борьба за читателей: от количества подписчиков напрямую зависела жизнь журнала. Потому не удивительно, что соперники старались «найти в чужом глазу соринку» и разнести в пух и прах издание неприятеля. Как-то раз «Отечественные записки» подвергли критике печатавшиеся в «Современнике» материалы. Разгромный вышел обзор, скандальный: «науки пишутся, как повести», «критика пишется, как смесь», «комедии пишутся, как водевили», статьи о Байроне – сплошные компиляции, анонс иностранных романов напоминает сокращенный перевод, и вообще «Современник» - журнал несерьёзный и весьма уступает «Отечественным запискам», а еще и переводит тех же зарубежных авторов, чьи произведения уже публиковали «ОЗ». Обвинения прозвучали нешуточные, но, что называется, не на того напали. Оставить без ответа атаки конкурентов – это значит признать их правоту, и Некрасов дал отпор по всем статьям. «Молчание наше против обвинений такого известного журнала некоторые, пожалуй, могли бы счесть за согласие с ним. И мы выбрали род доказательств самый краткий и верный — факты и цифры». Аргументация была следующая: «науки пишутся, как повести» - и это прекрасно, потому что лучшие ученые, сотрудничающие с «Современником», умеют писать увлекательно о сложных и важных вещах и несут науку в массы; «критика пишется, как смесь» не от несерьёзного отношения выдающихся литературоведов к исследуемым произведениям, а от желания сделать анализ художественных текстов общедоступным, понятным; «комедии пишутся, как водевили» - «этого обвинения мы совсем не понимаем»; статьи о Байроне - это не просто компиляция из превосходной классической книги Томаса Мура, а желание ознакомить русскую публику с прекрасно написанной биографией замечательного поэта, что же в этом плохого; а переводы популярных зарубежных романов делали и будем делать, и «если следующие произведения Диккенса и Теккерея будут также хороши - будем переводить их, не заботясь, переводят ли их “Отечественные записки”».
Ирония судьбы была в том, что через некоторое время Некрасову пришлось управлять «конкурирующей фирмой». После покушения на Александра II в 1866 году «Современник» закрыли, а Некрасову запретили вести редакторскую деятельность. Это было личное распоряжение императора, и объяснялось оно тем, что у террориста Д. Каракозова дома был найден журнал «Современник». В этой ситуации руку помощи протянул А. Краевский, издатель «Отечественных записок», и предложил Некрасову руководство беллетристическим отделом журнала. Это был, конечно, не некрасовский размах, и потому Николай Алексеевич предложил другую идею: Краевский формально сохраняет редакторство и даже получает две три прибыли, но фактическое управление переходит в руки Некрасова.
Журнал "Современник". 1847 г. Изображение: culture.ru
Некрасов отлично управлял журналом, и продажи «Отечественных записок» взлетели за год вчетверо. Однако соглашение между Краевским и Некрасовым носило не только коммерческий характер: оно означало, что некрасовская команда одержала победу над либералами, и провозглашаемый ею революционно-демократический курс отвечает запросам передового общества. Несмотря на жесткую цензуру, «Отечественные записки» не попали под запрет, и за этим фактом скрывается большая многоходовая стратегия Некрасова-управленца. Но едва ли основная его заслуга состояла в том, что именно на страницах издаваемых им журналов появились произведения авторов, имена которых вскоре пополнили ряды классиков русской литературы. Достоевский, Толстой, Тургенев, Салтыков-Щедрин, Гончаров, Григорович, Успенский, Соллогуб, Островский, Герцен, Помяловский, Добролюбов, Чернышевский – многие из них преуспели в литературной деятельности благодаря поддержке некрасовских изданий. При этом редактор Некрасов бережно относился к творчеству начинающих литераторов и журналистов, напутствуя их такими словами: «Учите нас быть лучшими, чем мы есть; укореняйте в нас уважение к доброму и прекрасному, не потворствуйте вторгающейся в общество апатии к явлениям сомнительным или вовсе презренным, но обнажайте и преследуйте подобные явления во имя правды, совести и человеческого достоинства; растолковывайте нам наши обязанности, человеческие и гражданские — мы ещё так смутно их понимаем; распространяйте в большинстве массу здравых, дельных и благородных понятий — и вам будет прощен недостаток таланта».
01.01.1868 г. "Отечественные записки" под редакцией Н.А. Некрасова. Изображение: timetoast.com
За время своей многотрудной литературной и издательской деятельности Некрасов создал немало выдающихся произведений и сделал многое для развития гражданского общества в России. Благодаря его подвижничеству выпущено свыше трёхсот томов «Современника» и «Отечественных записок», журналов, читательская аудитория которых состояла из людей нескольких поколений и насчитывала в совокупности почти восемнадцать миллионов человек. Но в хрестоматийном стихотворении «Поэт и гражданин» он с такой болью говорит о том, какой ценой далось ему это деятельное участие в литературной жизни, какая борьба между разумом и чувством сжигала его изнутри, как голос совести и чувство самосохранения вступали в противоречие и приходилось выбирать, «сложить смиренно руки иль поплатиться головой». Однако в чем нельзя упрекнуть Николая Алексеевича Некрасова, так это в том, что он был «к отчизне холоден душой», нет, это был во всех смыслах «отечества достойный сын», неравнодушный и самоотверженный труженик русской литературы.
Автор: Тамара Скок
