За чистоту языка борются не только профессиональные филологи, но и все неравнодушные и начитанные люди: подмечают ошибки в устной и письменной речи, пресекают отклонения от нормы. Сегодня поговорим о филологии любительской и профессиональной.
Греческое слово philologia переводят и как «любовь к знанию», и как «любовь к слову». Разница в значениях объясняется следующим: изначально под этим наименованием понималось изучение мира, а ныне так называют науки о языке, точнее содружество гуманитарных дисциплин (прежде всего лингвистики и литературоведения), постигающих историю и сущность духовной культуры человечества через текст. С учетом того, что нынешнее информационное пространство наполнилось голосами и текстами самого разного содержания и качества, деятельность филологов, стоящих на страже языка, стала особенно актуальной. Самое время вспомнить высказывания тех филологически одаренных авторов, которые боролись за чистоту русской речи и научную истину.
«Речь лучше всякого паспорта»
Корней Иванович Чуковский
Жизнь как текст интересна как в общем плане, так и применительно к отдельной персоне. Не зря говорят, что речь – наша визитная карточка, и опытный, чуткий филолог способен воссоздать картину жизни человека, исходя из его манеры говорить, выбирать слова, сочетать вербальное и невербальное в общении. К. И. Чуковский так писал об этом: «Конечно, мы не в силах сказать, как изменится русская лексика в будущем и какой она будет в конце XXI века, но теперь темным дикарем и невеждой покажется нам человек, который скажет нам при первой же встрече, что ему “не ндравится тот секлетаръ, который шлендает сейчас по калидору”. Одной своей фразой этот правнук или внук Смердякова сигнализирует нам, что он вращается в грубой и пошлой среде и что весь он облеплен, как грязью, ее отвратительной лексикой. Точно так же всякий образованный человек отшатнется, как от дикаря и невежды, от субъекта, который скажет в нашем присутствии: “одень перчатки”, или “я кушаю”, или “он гулял без пальта” и т.д.» («Живой как жизнь»). Сегодня такие ошибки уже не кажутся чем-то из ряда вон выходящим: ляпы нередко выдают за оговорки, неправильное словоупотребление – за своеобразную игру, неумение выразить мысль оправдывают тем, что «в принципе же все понятно, чего придираться». Троечники всегда вывернутся.
Вспомним, как у Пушкина сказочные братья-богатыри вмиг по речи заплутавшей девицы «спознали, что царевну принимали», хотя она успела лишь извиниться, «что де в гости к ним зашла, хоть звана и не была». Чуковский говорил, что в речи любого человека найти «неопровержимые доказательства принадлежности» его к той или иной социальной группе, ибо «речь лучше всякого паспорта определяет личность любого из нас». Но ставить диагноз – это одно, а лечить – совсем другое. По мнению писателя, нужно помогать и сочувствовать борцам за чистоту языка, ибо их заслуги велики и бесспорны, и речь тут вовсе не о филологах-академистах, а о каждом из нас: «Дети в возрасте “от двух до пяти” никогда не могли бы с таким совершенством, в такие сказочно короткие сроки овладеть самыми тонкими, самыми сложными формами правильной речи, если бы их деды и бабки, матери и отцы не взяли на себя (даже не подозревая об этом!) роли строгих и неутомимых пуристов, приобщающих их к этим формам (“Так не говорят”, “Нужно не так, а вот этак”). Здесь вековечная заслуга пуристов».
Удивительно, но страстные споры о чистоте родного языка не утрачивают своего накала, пуристы не дремлют и даже проявляют некоторую воинственность. Чуковский признавался, что и сам становился объектом критики со стороны дотошных читателей или слушателей, которым казалось, что он в чем-то отклонился от литературной нормы. «Чуть только дело дойдет до вопроса о том, не портится ли русский язык, не засоряется ли он такими словами, которые губят его красоту, самые спокойные люди вдруг начинают выходить из себя. С гневом и тоской заявляют они, что наш выразительный, звучный и красивый язык переживает ужасный период упадка и что требуются какие-то чрезвычайные меры, чтобы вернуть ему прежнюю величавую мощь». Как будто про наше время написано. Те же письма, эмоциональные, взволнованные, с обвинениями в адрес журналистов за использование «неряшливого газетного жаргона». Те же жалобы на погрешности в речи чиновников, упрёки за использование «иностранщины» и сниженной лексики. Та же критика нечитабельного канцелярита с его бестолковыми формулировками, делающими человека беспомощным, неспособным пробраться сквозь смысловые дебри официальных документов.
Долой канцелярит!
Нора Галь
Знаменитый переводчик и мастер художественного слова Нора Галь (Элеонора Яковлевна Гальперина) в своей книге «Слово живое и мёртвое» уделила канцеляриту особое внимание. Она изучила его природу, подвергла детальному разбору и обнаружила следующие черты этого противоестественного явления: «вытеснение глагола, а значит – застойность, неподвижность; нагромождение существительных в косвенных падежах, так что уже нельзя понять, что к чему относится и о чем идет речь; обилие иностранных слов там, где их вполне можно заменить словами русскими; вытеснение активных оборотов пассивными, почти всегда более тяжелыми, громоздкими; тяжелый, путаный строй фразы, невразумительность; серость, однообразие, стертость, штамп; убогий, скудный словарь». Казенщина, бесчеловечность, мертвечина – вот что такое канцелярит по мнению Н. Галь, и самое страшное – он проникает в повседневную речь, в художественную литературу и публицистику. Люди думают, что говорить просто – это значит быть неубедительным, несолидным, а официальный клишированный и заумный текст выглядит и воспринимается более весомо. «Беда, если канцеляризмы присущи переводчику, писателю. В огромном, подавляющем большинстве случаев лучше заменить официальное или книжное слово – разговорным, длинное – коротким, сложное – простым, стертое, безликое – конкретным, образным… Почти всегда можно и нужно сказать просто: следовательно - значит, стало быть, действительно - в самом деле, впрямь, вправду, по-настоящему, заблаговременно - заранее, вовремя, загодя, направлялся – шел, произошло, происшествие - случилось, случай, обнаружил - увидел, заметил, нашел, открыл, не стояла необходимость - незачем было…» Казенщина обедняет язык, делает его бесцветным, недаром против нее всегда выступали русские филологи, философы и самобытные писатели.
Самара – это Рим, а Китай – Испания
Андрей Анатольевич Зализняк
Бывает и так, что бороться филологам приходится не только с безграмотностью и необразованностью, но и с псевдонаучными идеями. «Язык — обманчивая материя, - пишет А. А. Зализняк в заметках о любительской лингвистике. — “Человеку с улицы”, владеющему с детства некоторым языком, в большинстве случаев не приходит в голову, что он еще не всё знает об этом языке». Такой «сам себе лингвист» вылавливает, к примеру, из потока речи некоторые русские и иностранные созвучные слова, проводит между ними аналогии, и готово: «русские корни» к его восторгу обнаруживаются в самых разных языках, например, в итальянском (gusto – «вкус»), греческом (skotinâ – «потемки, мрак»), арабском (zawäl – «закат»), турецком (durak – «остановка») и т.п. Притягивая за уши одно к другому, подобные энтузиасты выстраивают теории, которые поражают смелостью и глупостью одновременно. Ладно, если автором таких псевдооткрытий является юморист, который утверждает, что всякое слово, содержащее слог РА, имеет отношение к древнему богу солнца. А попробуйте поспорить с академиком, на полном серьезе доказывающим, что Самара – это Рим, а Кострома – Хорезм. Утверждения эти были обнаружены в книге «Новая хронология и концепция древней истории Руси, Англии и Рима», с авторами которой вступил в полемику А. А. Зализняк. «Любительская лингвистика в борьбе с наукой» — это довольно опасная тенденция, когда любые научные доказательства, исторические факты отрицаются, а вместо них провозглашаются странные идеи, и хотя их авторы оговариваются, что «исследование носит пока предварительный характер», в то же время они обозначают «несколько основных опорных точек, в справедливости которых трудно сомневаться». А. А. Зализняк с удивлением отмечает, что опорными точками авторы-новаторы считают следующие свои утверждения: «Батый = Иван Калита, Георгий Данилович (брат Ивана Калиты) = Чингиз-хан, «Иван Грозный» — это «сумма» нескольких отдельных царей, а Великий Новгород = Ярославль». «Всё-таки трудно не вспомнить из Гоголя, - пишет Зализняк: “Я открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля, и только по невежеству считают их за разные государства. Я советую всем нарочно написать на бумаге Испания, то и выйдет Китай”».
Любительская лингвистика – вещь хоть и занимательная, но к научной полемике не применимая. А потому разработчик новых сверхидей не находит ничего лучше, как игнорировать доводы академической науки. Зализняк сравнивает его с химиком-любителем, который упрямо твердит, «что раз цвет одинаковый, значит, и вещество одно и то же. И больше мне ничего не надо». Не нужны ни накопленные знания, ни обработанные базы данных, ни «ряд важнейших закономерностей, которым подчинено функционирование языков и их историческое развитие». «В нашем обществе элементарная грамотность в сфере лингвистики встречается несравненно реже, чем грамотность в сфере химии, - пишет Зализняк. - И поэтому подобный химик-любитель не вызовет у окружающих ничего кроме насмешки, а лингвист-любитель, увы, может пользоваться благосклонностью немалого числа слушателей или читателей». К сожалению, это действительно так.
Но всё же филологическая наука развивается, расширяет сферу своего влияния, становится более практической, прикладной. Коммуникативистика, лингвострановедение, новейшая компьютерная и техническая терминология, описание различных языков и текстов, исследование языка и речи в содружестве со смежными науками, психологией и социологией – всё это и многое другое привлекает в филологические ряды всё больше неравнодушных и заинтересованных специалистов. У авторитетнейшего языковеда Андрея Зализняка, выдающейся переводчицы Норы Галь, талантливого литературоведа Корнея Чуковского и многих других замечательных русских филологов были и есть ученики и последователи, которые ежедневно прилагают немало усилий для популяризации научных знаний, занимаются просветительской работой и уверенно стоят на страже родного языка.
Автор: Тамара Скок
