Герхарда Майстер
Журнал «Иностранная литература» предлагает вниманию читателей пьесу Герхарда Майстера — известного швейцарского драматурга, автора театральных и радиопьес, а также сборников стихотворений. В 1995 году он написал первую пьесу, в постановке которой сам принял участие. В Германии и за рубежом Майстер читает свои произведения на сцене в жанре художественной декламации (в рамках творческой группы «Берн везде»). За свои пьесы и стихотворения писатель удостоен многочисленных литературных наград.
Пьеса «Большое сердце Володи Фридмана» создана по мотивам неопубликованного романа Лотты Шварц «Пансион Коми». В пространство пьесы Герхард Майстер помещает пансион Коми в швейцарском городе Цюрихе накануне Второй мировой войны. Главные герои — Володя и Паула Фридман — являются владельцами пансиона, они даруют приют (несмотря на то что пансион уже и так переполнен) всем нуждающимся: еврейским эмигрантам, музыкантам, неудавшимся революционерам — всем тем, кого преследует национал-социалистическая немецкая идеология. Поток беженцев не прекращается, и тогда возникают вопросы совести: кого еще можно принять, не навредив самому себе и не нажив новых неприятностей? Автор в своем произведении касается сложной историко-политической проблемы на примере отношения к беженцам в Швейцарии и пытается провести нити к проблемам миграции в настоящее время.
Интересна и форма пьесы. Автор создает хор, который выступает в роли самостоятельного персонажа и поддерживает диалог с Паулой, воспоминания которой постоянно возвращают ее в беззаботное прошлое с запахом леса и соком ягод. Диалог этот то и дело возникает на всем протяжении пьесы, причем с каждым его появлением чувство тревоги растет, и к концу это чувство достигает апогея, тем самым намекая на всю безвыходность сложившейся ситуации. А сердце главного героя становится символом надежды, которая разбивается о скалы окружающей жестокости и всепоглощающего отчаяния. Оно «бьется в такт» мировой истории, но не выдерживает ее многострадального величия.
Журнал «Иностранная литература», 2023, № 3
Герхард Майстер «Большое сердце Володи Фридмана». Пьеса.
Перевод с немецкого Светланы Аверкиной
Фрагмент:
ПАУЛА. По профессии я учительница. Мне сложно держать пансион. А после смерти мужа стало совсем туго. Скоро и покупатель на гостиницу нашелся. Пансион Коми закрылся. Кончилась война, я осталась в Швейцарии. Начали приезжать старые знакомые и друзья. Так я узнала, кто из дорогих мне людей остался в живых, а кто умер. Один из посетителей рассказал, что уже после войны в Польше снова уничтожили сотни евреев, потому что они были евреи. Мы в Швейцарии. Здесь все относительно безопасно.
Самовар, фортепиано.
Пронзительный звонок в дверь.
АПФЕЛЬБАУМ. Никогда я не пойму этой Швейцарии.
ШАЦ. Спокойный сон для них превыше всего.
АПФЕЛЬБАУМ. Да как-то рано еще спать.
ШАЦ. Нет, они стоят за дверью с часами в руках, готовые ровно в двадцать два ноль-ноль — отход ко сну — вскочить и броситься к кнопке соседского звонка, вытянут пальчик и долбят тр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р, как дятлы.
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Или сразу звонят в полицию.
ПАУЛА. Это не полиция и не соседи.
АПФЕЛЬБАУМ. Прибыли новые жильцы.
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Сколько их?
АПФЕЛЬБАУМ. Пансион переполнен. Куда прикажете селить?
ПАУЛА. Тут только один человек. Какая-то женщина.
АПФЕЛЬБАУМ. Ну и что. Пансион скоро лопнет.
ВОЛОДЯ. Пока людям нужен приют, пансион Коми принимает жильцов.
ПАУЛА. Пожаловала дама из Гамбурга. Состояние — ужасное. На нервах. Ее мужа давно посадили. Потом — письмо, дескать, предписано освободить, она хочет его забрать. В тюрьме узнает: муж умер, инфаркт, и уже похоронили. Кто-то должен сбегать в аптеку и достать «Седрол».
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Паула, вам следует успокоиться.
ПАУЛА. По профессии я учительница. Учительница. Мне сложно держать пансион. А мои постояльцы. С ними часто нелегко. Нет, я не о вас говорю, Габриэлла. И не о вас тоже. (Габриэлле.) Чаю?
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Спасибо.
ШАЦ. От чая не откажусь.
ПАУЛА. Габриэлла Зайденфельд.
ПАУЛА. Габриэлла живет в комнате тридцать. Оттуда весь город как на ладони, до самого озера. А при хорошей погоде видно даже Гларнские Альпы.
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Вершины Бифертеншток и Клариденшток, даже горы Тёри. В комнате балкон. Но я на него не выхожу. Голуби все загадили. Голуби когда-нибудь погубят и пансион Коми. С моим балконом уже покончено.
ПАУЛА. Городские власти боятся что-либо предпринимать. Это не обычные голуби, а, так называемые, турецкие. Они перебрались сюда всего двадцать лет назад и находятся под строжайшей защитой государства.
ШАЦ. Эмигранты. Государство о них беспокоится. Браво!
ПАУЛА. Габриэлла въехала в Швейцарию через Францию. До этого была в Испании. Там сотрудничала с партией и попала в тюрьму. Оказалась среди проституток, убийц и воров, которые не умеют ни читать, ни писать.
ЗАЙДЕНФЕЛЬД. Я писала под диктовку. Письма, полные любовных клятв, проклятий, признаний. Сейчас перевожу романы. Куда менее драматично.
АПФЕЛЬБАУМ. Смотрите, чтобы вас не застукали за этим делом, синьора Зайденфельд!
ПАУЛА. Давид Апфельбаум. Всегда готов разрядить атмосферу шуткой и игрой на фортепиано.
АПФЕЛЬБАУМ. Все, что я могу — играть на фортепиано. Но, если нужно, клянусь, эти руки способны на большее. (Открывает вместительный чемоданчик.) Это лицо, это изнанка. Воротничок. Петельки. Карманы. Нужно пришивать вот с этой стороны. Готовые изделия следует немедленно отгладить, прежде чем снова класть в чемодан. Знаменитое швейцарское качество.
ПАУЛА. Давид живет в комнате тридцать шесть, в мансарде.
АПФЕЛЬБАУМ. Спецовки, спецовки. Швейцарцы народ спецодежды.
ПАУЛА. Вечно в его комнате шумит швейная машинка.
АПФЕЛЬБАУМ. Товар нужно сдавать в условленный срок. Пунктуальность и надежность, особенно если работаешь нелегально.
ПАУЛА. Наши жильцы называют Давида веселым музыкантом.
АПФЕЛЬБАУМ. Я еще не настоящий музыкант. В Германии мне не дали поучиться, потому что… ну, вы знаете почему. Здесь с учебой тоже не клеится. Здесь вообще можно только ждать и еще раз ждать. К тому же грохот этой швейной машины. Но недолго осталось. Америка. Я уезжаю в Америку. Там я наконец-то снова стану человеком. Без этой миграционной полиции за спиной, без их уведомлений и вызовов, этих настойчивых писем с требованием как можно быстрее покинуть страну. Покину, я уж постарался. Скоро все, и след простыл. Хотя, когда я уеду, пансиона Коми мне будет немного не хватать. И не только потому, что здесь такой ароматный чай.
ШАЦ. Чашечка чая сейчас не помешает.
ПАУЛА. Господин Шац живет в комнате тридцать один. Он сбежал в Швейцарию из концлагеря.
ШАЦ. Нелегально, это стало поводом выставить меня обратно, за границу. После чего я снова взял на себя смелость ее перейти, что, в свою очередь, стало основанием для моего ареста.
ПАУЛА. Господина Шаца теперь нельзя держать в тюрьме…
ШАЦ (постукивает себя по темному стеклу очков, у левого глаза). Выбили глаз, кровоизлияние в мозг.
ПАУЛА. Господина Шаца доставили под конвоем в пансион Коми, его нельзя было держать в тюрьме по состоянию здоровья. Он постоянно пишет письма и отправляет их в разные инстанции.
ШАЦ. Поздравления с Новым годом федеральному советнику с надеждой, что у высокопоставленного господина дела идут получше, чем у меня.
ПАУЛА. Нужно признать, что у господина Шаца есть и более серьезные планы.
ШАЦ. У меня есть более серьезные планы.
ПАУЛА. Вы имеете в виду…
ШАЦ. От чашечки чая не откажусь.
ПАУЛА. Вы не хотите пойти к себе в комнату?
Шац не обращает на Паулу внимания.
Я просто подумала, что вы выглядите уставшим и поэтому, наверное, хотели бы вернуться к себе.
ШАЦ. Если вы хотите лишить больного старого человека чашки чая, тогда, пожалуйста, я уйду.
ПАУЛА. Я не это имела в виду.
ШАЦ. А что вы имели в виду?
ПАУЛА. Я вас умоляю.
ШАЦ. Позвольте, мне интересно, что имеется в виду, а что нет.
ПАУЛА. Давид, пожалуйста, поиграйте.
Звуки фортепиано.
