Журнал «Иностранная литература» предлагает вниманию читателей роман «Учительница музыки» американской писательницы Дженис Ли. Эта любовная история начинается в Гонконге в самом начале Второй мировой и получает неожиданное продолжение десятилетие спустя.
Дженис Ли
Однажды Дженис Ли, молодая, подающая надежды писательница и по совместительству редактор журнала «Elle», написала рассказ, навеянный историями Гонконга, города, в котором она родилась и выросла. Рассказ был построен на вывернутом наизнанку клише об отношениях колонизаторов и колонизированных — о том, как англичанка со всем набором сословных предрассудков примерила на себя роль приходящей учительницы музыки в доме богатых китайцев. Сюжет не отпускал автора и вскоре перерос из рассказа в роман, продержавшийся девятнадцать недель в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймc» и переведенный впоследствии на двадцать шесть языков.
Теперь это была уже совсем другая история — история любви, начавшаяся в Гонконге в 1941 году, в самые последние дни перед тем, как туда добрался пожар Второй мировой. Она — наполовину китаянка, наполовину португалка — девушка из сливок местного общества, он — молодой обеспеченный англичанин с широкими взглядами, случайно заехавший в Гонконг да так там и оставшийся. Труди и Уилл, блестящая пара, наслаждающаяся жизнью в декорациях колониальной роскоши. Но вот налетает суровый ветер перемен. Во время оккупации Труди становится любовницей начальника японской военной жандармерии, рожает от него ребенка и погибает при невыясненных обстоятельствах, а Уилл отправляется в лагерь для интернированных, где стойко претерпевает все выпавшие на его долю испытания, благополучно дожидается конца войны и, выйдя на волю в бурный послевоенный мир, ведет вроде бы скромный, но одновременно вызывающий образ жизни, примерив на себя роль шофера богатого китайца, — немыслимое в то время понижение статуса для уважающего себя представителя метрополии.
Расклад понятен, роли персонажей очерчены. Но так ли все однозначно на самом деле? Действительно ли Труди Лян была эгоистичной коллаборанткой, распутницей, ради бытовых выгод и мелких привилегий пошедшей по рукам японских солдафонов? Настолько ли безупречен был Уилл в своем лагерном затворничестве, и почему его благородная скорбь по сгинувшей в хаосе войны любимой женщине так сильно смахивает на муки совести?
Ответы на эти вопросы, с одной стороны, оказываются вполне конкретными, а с другой — двусмысленными и многозначными, ибо постмодернистские практики стали общераспространенным литературным приемом. Автор дает читателю возможность взглянуть на описываемые события с разных точек зрения, и в первую очередь – с точки зрения Клэр, той самой учительницы музыки, в честь которой назван роман, наивной, опутанной предрассудками, но неглупой английской домохозяйки, дающей со скуки уроки музыки дочери богатых китайцев, у которых есть шофер-англичанин с таинственным прошлым.
Получится ли у Клэр стереть из памяти Уилла воспоминания о его прежней возлюбленной? Возможно — да, ведь Труди мертва, а возможно — нет, потому что ситуация осложняется материальным фактором: Труди была наследницей большого состояния, которое она, кажется, завещала Уиллу. Впрочем, «кажется» здесь — главное слово: не стоит забывать, что мы имеем дело с постмодернистским произведением, где читателю предстоит самостоятельно «вышивать» картину происходящего на зыбкой канве из сплетен, намеков и недомолвок как со стороны персонажей, так и высказанных непосредственно автором.
Отдельно следует упомянуть о месте действия. Гонконг — город, оказавшийся в общемировом литературном тренде. Это негласная мода последних десятилетий — создавать сюжеты о городах, подвергшихся оккупации во времена Второй мировой. Джеймс Грэм Баллард рассказал об оккупированном Шанхае, Дженис Ли подхватила эстафету и создала историю об оккупированном Гонконге. Город получился у Ли живым и одновременно эпичным . То мы видим сцены вроде той, где гонконгская элита в своих виллах на Виктория-пике, самой высокой горе острова, с ужасом ждет, когда до нее доберутся неистовствующие японские завоеватели, наблюдая, как далеко внизу вода в бухте окрашивается кровью казненных и утопленных горожан. То наблюдаем пейзажи, открывающиеся с извилистой дороги, ведущей вверх к Пику, которые не потеряли своей живописности до сих пор.
Усилиями Дженис Ли Гонконг перестает быть белым пятном. Это бонус, щедрый подарок писательницы, для которой город не экзотика, а действительность, часть жизни: она привыкла дышать его воздухом, она из местных, всё про него знает и позаботилась о том, чтобы для нас он тоже отныне стал реальным.
Журнал «Иностранная литература», 2023, № 11
Дженис Ли «Учительница музыки». Роман.
Перевод с английского и вступление Аллы Мелентьевой.
Фрагмент:
Июнь 1952 года
…Когда она вернулась, Амелия уже болтала с каким-то высоким мужчиной, которого Клэр раньше не видела. Амалия помахала Клэр. Ее собеседнику было около сорока, он опирался на трость настолько грубой работы, что казалось, будто ребенок выстругал ее из сосновой доски. У мужчины было красивое лицо с резкими чертами и копна растрепанных черных волос, в которой пробивались седые пряди.
— Ты знаешь Уилла Труcдейла? — спросила Амелия.
— Нет, — сказала Клэр, протягивая руку для приветствия.
— Рад познакомиться, — сказал Труcдейл.
Его ладонь оказалась сухой и холодной, будто из папье-маше.
— Уилл в Гонконге уже целую вечность. Старожил, как и мы, — отрекомендовала Амелия.
— Да уж, мы тут знаем, что к чему, — подтвердил он.
Вдруг он словно бы насторожился.
— Мне нравятся ваши духи, — сказал он Клэр. — Это, кажется, жасмин?
— Да. Спасибо.
— Вы у нас недавно?
— Да, всего месяц.
— Ну и как, нравится?
— Никогда и вообразить не могла, что буду жить на Востоке — и вот я здесь!
— Ох, Клэр, надо было воображать лучше, — Амелия жестом попросила у официанта еще один такой же напиток.
Клэр снова покраснела. Амелия была сегодня в ударе.
— Приятно встретить неискушенного человека, — сказал Уилл. — У вас, дам, столько житейского опыта, я устал от него до смерти.
Амелия отвернулась, чтобы взять бокал, и не расслышала его упрек. Повисла пауза, но Клэр она не смутила.
— У Клэр сегодня день рождения, — сказала Амелия, вновь повернувшись к Уиллу. Она нервно ухмыльнулась, из-за чего на передних зубах остался след от помады. — Она у нас новорожденная.
— Как мило, — ответил он. — Нам в наших краях нужно больше новорожденных.
Он вдруг протянул руку к лицу Клэр и неспешно заправил выбившуюся прядь ей за ухо. Жест собственника, как будто они давным-давно знакомы.
— Прошу прощения, — сказал он.
Амелия, с пристрастием изучавшая толпу, ничего не заметила.
— Прощения за что? — рассеянно спросила она, обернувшись.
— Ни за что, — ответили оба.
Клэр уставилась в пол. Они оба притворились, что ничего не произошло, и этот негласный сговор внезапно показался ей невероятно интимным.
— Что-что? — нетерпеливо переспросила Амелия. — В этом гвалте ни черта не слышно.
— Мне сегодня исполнилось двадцать восемь, — сказала Клэр, сама не зная, зачем.
Уилл кивнул.
— Мне сорок три. Я очень стар.
Клэр не могла понять, шутит он или нет.
— Никогда не забуду, как мы отмечали твой день рождения на набережной Стэнли, — сказала Амелия. — Славно покутили.
— Да уж.
— Ты по-прежнему у Мелоди с Виктором? — спросила Амелия.
— Да, — ответил Уилл. — Меня это пока устраивает.
— Виктора, думаю, тоже устраивает, что по городу его возит англичанин, — ехидно сказала Амелия.
— Да, похоже, все устроились как нельзя лучше, — подтвердил Уилл, не поддаваясь на провокацию.
Амелия доверительно придвинулась к нему.
— Я слышала, опять начали болтать о Королевской коллекции и о том, как она пропала во время войны. Ангус говорит, ситуация накаляется. Люди начали интересоваться. Ты слышал что-нибудь?
— Слышал, — сказал он.
— Намечается охота на коллаборационистов.
— Поздновато за них браться, тебе не кажется?
Снова повисла пауза. Когда стало очевидно, что Уилл сказал что хотел, Амелия снова завела разговор:
— Надеюсь, Чэни хорошо с тобой обращаются?
— Не жалуюсь.
— Так странно, что ты у них работаешь.
— Амелия, — сказал он, — перестань утомлять Клэр.
— Ой, нет, — запротестовала Клэр. — Я просто…
— Тогда перестань утомлять меня, — сказал он. — Жизнь слишком коротка, чтобы скучать. Клэр, вы побывали уже во всех уголках нашей прекрасной колонии? Что вам понравилось больше всего?
— Да, я тут уже немножко освоилась. Сэнвань — замечательный район, мне нравятся рынки. А еще я была в Чимсачее на полуострове Коулун, пускай пришлось добираться на пароме. Я заглянула во все лавки, которые там есть. Очень живенько!
— Видишь, Амелия, — сказал Уилл. — Перед тобой англичанка, которая рискнула выбраться за пределы Пика и Центрального района. Не мешало бы кое-чему поучиться у новичка.
Амелия закатила глаза.
— Ей все это быстро надоест. Я насмотрелась на этих новеньких: поначалу глаза горят, а заканчивается все тем, что они приходят пить со мной чай в «Хелена Мэй» и жаловаться на своих ама.
— Клэр, не слишком-то поддавайтесь радужным настроениям Амелии, — сказал Уилл. — В любом случае, было приятно познакомиться. Удачи вам в Гонконге.
Он вежливо кивнул им обеим и удалился. Клэр ощутила жар его тела, когда он проходил мимо. Она почувствовала разочарование. Судя по его словам, он не предполагал, что они встретятся снова.
— Странный он, правда, — вопрос Клэр прозвучал, как утверждение.
— Ты даже не представляешь, насколько, — ответила Амелия.
Клэр украдкой бросила взгляд на Трусдейла. Он плавно, пускай и слегка прихрамывая, переместился к теннисному корту и стал наблюдать за тем, как Питер Уикхем перебрасывается мячом со своим сыном.
— Это сейчас он стал серьезным, — сказала Амелия. — Даже не поговорить с ним толком. До войны, знаешь ли, он был очень общительным, не пропускал ни одной вечеринки, крутил роман с самой привлекательной девушкой в городе. Его ценили в «Азиатик Пэтрол». Но после войны он так и не оправился. Теперь вот шофер, — она понизила голос. — У Чэней. Слышала о них?
— Амелия! — сказала Клэр. — Я же учу их дочь играть на пианино! Ты же сама меня к ним пристроила!
— Ах, боже мой! Правду говорят: память изменяет первой. И ты никогда его у них не встречала?
— Ни разу. Хотя Чэни однажды предлагали, чтобы он подбросил меня до дома.
— Бедняжка Мелоди, она такая хрупкая, — произнесла Амелия с нежностью в голосе.
— Ну да, — поддакнула Клэр, вспомнив, какими жадными быстрыми глотками Мелоди пила алкоголь.
— Все дело в том, что Уиллу вообще нет нужды работать. Я совершенно в этом уверена, — после некоторых колебаний сообщила Амелия.
— В каком смысле? — спросила Клэр.
— Я просто кое-что знаю, — загадочно произнесла Амелия.
Клэр воздержалась от расспросов, решив, что не доставит Амелии подобного удовольствия.
