Журнал «Иностранная литература» открывает российскому читателю роман «Странствующий сокол» Гленуэя Вескотта, американского поэта и прозаика, занимающего значимое место в ряду классиков американской литературы, но пока недостаточно известного в России.
Гленуэй Вескотт
Гленуэй Вескотт (1901—1987) ‒ американский поэт и прозаик, который практически не известен русскому читателю. И это удивительно, ведь автор этот является одной из центральных фигур американской классики, он стоит в одном ряду с Фолкнером, Фицджеральдом, Хемингуэем и многими другими известными писателями. Благодаря филигранности и мощной выразительности языка Вескотт поднялся до небывалых высот, а его короткий роман «Странствующий сокол», написанный в 1940 году, стал шедевром американской литературы, однако незаслуженно забытым.
Как сказал американский писатель Майкл Каннингем во введении к этой книге на английском языке: «На своих ста восьми страницах она содержит больше уровней и слоев опыта, чем многие книги, в пять раз превышающие ее длину». И действительно, многослойность ‒ характерная черта этого романа. Это, безусловно, красивая и вдумчиво написанная книга (мотив постоянного раздумья прослеживается в лирических отступлениях рассказчика), но повествование постоянно выбивает читателя из колеи, заставляя то и дело задумываться, о чем же именно эта история?
Поначалу кажется, что книга о паре, чьи отношения рушатся на наших глазах. Мадлен и Ларри Каллен, путешествующая ирландская пара, приезжает в дом к богатой женщине Алекс, чей величественный особняк недалеко от Парижа является местом действия романа. Именно здесь рассказчик (по фамилии Тауэр) и встречает их. В центр романа автором выводится соколица по кличке Люси, полуприрученная, угрюмая птица, которая наполняет пространство книги своим «тотемным» присутствием. Она является не только символом странствий (в данном случае, странствий женатой пары), но и куда более тонких страниц нашей жизни ‒ любви, брака, старения, смерти, сексуального влечения, пьянства, аскетизма, религии, независимости и, в конце концов, творческой свободы. В один момент рассказчику становится жаль свободолюбивое создание природы, которое для своей хозяйки стало олицетворением «неразрешимости жизненных проблем».
Тауэр невольно становится действующим лицом разворачивающегося маскарада, трогательного и вместе с тем чрезвычайно нелепого. Его мысли, подобно Люси, свободно перелетают от одной сцены к другой, время от времени приземляясь на них, как на насест.
Вескотт пишет точно и элегантно, дюйм за дюймом создавая «камерный» хаос, в котором Мадлен говорит о птицах, Ларри ищет выпивку, Алекс вежливо кивает на высказывания гостей, а слуги готовят ужин и становятся героями любовного треугольника.
Предлагаем вниманию читателей фрагмент романа Г. Вескотта «Странствующий сокол»
в переводе с английского Александра Зелинского.
Об их приезде не было известно заранее, или, возможно я забыл об этом. Я услышал звонок, затем еще один. Ева и Жан, должно быть, были на улице либо дремали. Алекс разговаривала по телефону с Лондоном по поводу одного небольшого неприятного дельца и не хотела, чтобы ей мешали. Так что дверь открыл я. За дверью стояли длинный темный “даймлер”, который полностью занял мощеное пространство между домом и шоссе, и ирландец, готовый позвонить в третий раз.
— О, как-поживаете-это-дом-мисс-Генри-меня-зовут-Каллен, — сказал он и повернулся, чтобы помочь миссис Каллен выйти из автомобиля. Что не было просто, поскольку на запястье ее сидел взрослый сокол, закрытый капюшоном. Щеголеватый молодой шофер помогал тоже. Она была одета с исключительной элегантностью и носила такие высокие каблуки, какие мне еще не доводилось видеть. На них, сопровождаемая заботливыми мужчинами, спотыкаясь, она переступила древнюю брусчатку, а птица слегка покачивалась, приподнимая крылья, чтобы обрести устойчивость.
Я назвал свое имя, они повторили его за мной и пожали мне руку с какой-то величественной и рассеянной приветливостью.
— Я захватила мою соколицу, — без всякой надобности объявила миссис Каллен. — Она у меня только появилась, надеюсь, Алекс не будет возражать. И вы, я надеюсь, тоже, — добавила она и помедлила; взгляд ее живых глаз, обращенных ко мне, на всякий случай принял угодливое выражение, как если б я был в этом доме распорядителем. Она не могла знать, кто я и что: случайный знакомый, кто-то из родственников или, может быть, возлюбленный.
Ее глаза были кристально синие, безошибочно ирландские, и она тоже безошибочно ирландская, но в ином духе, несмотря на бойкий лондонский выговор и прекрасное французское платье. Ее макияж был лучше, чем можно было бы ожидать от леди-сокольничей; но все же было заметно, что кожа ее обладает природной нежностью и ее курносый нос имеет склонность розоветь. Так же заметны были изгибы, особенно в линиях ее ноздрей и в говорливых маленьких губках. Какая редкость красота среди ирландок, сказал я себе, вот почему она приносит столько бед: Эмер и Дейрдре, миссис О’Ши и миссис Макбрайд. Затем мой взгляд упал на белоснежные пухлые пальцы с бриллиантом внушительного размера на одном и звездчатым сапфиром на другом. Между рукавом и грубой перчаткой, за которую цеплялся сокол, выглядывало ее запястье цвета пасхальной лилии, и ее лодыжка прекрасно с ней сочеталась — совершенно прямая под мерцающим отливом чулок. Нет сомнения, что этого было достаточно, чтобы очаровывать и вызывать беспокойство у лиц противоположного пола; ее муж был одним из таких.
Тут прибежал Жан, в совершенном замешательстве, застегивая свой белый пиджак; и я послал его известить хозяйку о приезде гостей и отвести шофера в гараж, стараясь тем временем препроводить их в гостиную. Но миссис Каллен продолжала рассказывать о своем соколе.
— Ее зовут Люси, моя соколица-шотландка. Не правда ли, это мило? Она у меня только пять или шесть недель. Егерь из Инвернесса поймал ее в ловушку, но она в порядке, только один пальчик чуть скривился в капкане. Видите?
Помедлив на пороге, она подняла руку и запястье с перчаткой, на которой сидела Люси, и я увидел: один из острых когтей, сжимающих прочную в пятнах кожу, смотрел немного вбок. Пятна были высохшей кровью.
— Я зову ее Люси, потому что мой старый отец заставлял меня читать ему Скотта всякий раз, когда погода портилась настолько, что нельзя было охотиться. Я думаю, Алекс будет рада на нее взглянуть.
— Нам бы пришлось взять ее в любом случае, — громко заявил муж. — Самые ужасные вещи случаются, когда мы оставляем ее в гостинице. Она пугает горничных, те визжат, рыдают. Мне приходится давать огромные чаевые.
Это был крупный мужчина, не то чтобы полный, скорее пухлый и мягкотелый. Его британская комплекция более предполагала снедь и выпивку, нежели охоту и стрельбу; уж определенно не соколиную охоту. Карие глаза были налиты кровью, временами они становились золотистого оттенка; у него была манера жевать губами в не слишком приятной, надутой манере. Под пучками усов его губы складывались во что-то, напоминающее унылый поцелуй.
Мы уже собирались рассесться в гостиной, как гости обратили на нее внимание и, очевидно, сочли необходимым отозваться.
— Какая великолепная комната, великолепная, — говорили они, — очень необычная, современная и уютная.
Гостиная не была великолепна, но весьма велика: вся бывшая конюшня вместе со снесенным сенником, так что крыша со старыми ореховыми стропилами, готически поднимавшимися вверх на двадцать пять или тридцать футов, служила потолком; дерево покрывал темный лак, а стены были выкрашены белым. Это напоминало мне деревенскую церковь. На равных интервалах по стенам висели современные картины с грубым примитивным рисунком, цветастые, как витражи. Но в такой прекрасный день, как этот, современное искусство ушло в тень и потускнело на фоне сада и парка за ним. Архитектор Алекс убрал почти треть стены с этой стороны и вставил два больших витринных стекла.
Миссис Каллен, спотыкаясь, подошла к этому огромному окну и еще раз учтиво воскликнула:
— Великолепный сад. Какая удача, что есть пруд!
Такой сад французы называют английским; никаких нестриженых клумб – кое-где цветы среди травы, дорожки вдоль воды и кустарник, цветущий приглушенными красками позднего мая. Мягкая копия неба Сены-и-Уазы, пенистые облака и слабая синева лежали у наших ног — нарисованные на поверхности пруда. На заднем плане стояли деревья, погруженные в тени чуть другого оттенка того же романтического цвета.
Пока миссис Каллен стояла перед всем этим, у меня создалось впечатление, что это ей безразлично, и она проявляет интерес из простой вежливости; ее взгляд не улавливал ничего особенного. Слегка нахмурившись, она осмотрелась только для того, чтобы выяснить, есть ли в этом что-то непосредственно для нее; и этого не было. Через мгновение светлые ресницы вновь затрепетали, а внимательный взгляд голубых глаз уступил место расслабленности, они просто поблескивали. Он становился долгим и выразительным только когда был обращен к мужу или к соколу.
Читайте роман в № 4 журнала «Иностранная литература», 2023.
Узнать больше о журнале «Иностранная литература» и оформить подписку можно здесь: inostranka.ru, vk.com/journalinostranka.
Доступны для скачивания и чтения все номера за 2023 год. Печатную версию журнала можно заказать на сайте магазина «Лабиринт».
